плечами. Сан Саныч презрительно усмехнулся: он и правда раньше как-то не всматривался в этого человека – не замечал его из-за мелкоты, что ли. А теперь разом увидел его расхристанность, и не только в одежде, ну подумаешь, одежда: старая болоньевая куртяшка нараспашку, да не от бесшабашности, а потому что давно не работала молния, под ней немыслимая рубашка в выцветшую клеточку, с жирными нестираемыми пятнами, с жеваным грязным воротничком, штаны, в прошлом джинсы, с прозрачными коленями, с темно-синими нитками спешной штопки. Во всей своей одежде маленький Свеженцев тонул. Но что удивило Сан Саныча, Свеженцев в этой одежде вдруг пробурчал с вызовом:
– А мне такая жизнь по душе… Инженер – не инженер. Это разве главное?
– Да, главное – Ванькой-дураком жизнь провалять… – Сан Саныч, улыбаясь так, что чуть приподнимались уголки усов, посмотрел в папку. – Кому расскажешь, что человек променял подмосковную жизнь на котомку… А вы, Свеженцев, поди, и не помните, где вас мотало?.. Вы откуда родом-то, помните?
Свеженцев обиженно молчал.
– А вот, пожалуйста: Фрязино Московской области. А потом политехнический институт, строительный факультет, распределение туда же, в Московскую область. Через три года вы все бросаете, и занесло вас, так уж занесло: село Ура-Губа, Мурманская область… От кого бежали, Свеженцев?
– Почему бежал? Так поехал.
– Что вы говорите… Не прошло и полгода, опять в бега – Певек, а потом почти сразу Койда. Что за Койда?..
– Я о ней читал, – пробурчал Свеженцев, – посмотреть захотелось…
– Посмотреть захотелось? – Сан Саныч закивал с улыбочкой, которая как бы выражала понимание, знание всех тайных смыслов. Он опять стал читать выписки: – Актюбинск, Заполярный, Игарка, Алтай, Сахалин, поселок Рыбновск, а потом Уссурийск, и еще Игарка, Благовещенск, Усть-Илимск… Вы что, Свеженцев, правда, что ли, думаете, что все это можно объяснить вашим «посмотреть захотелось»?
Свеженцев недоуменно пожал плечами.
– А чего такого?
– А того… – Сан Саныч опять стал читать: – Село Ягодное на Камчатке, Анадырь на Чукотке, Абаза в Хакасии, Сангар в Якутии, Ангарск… Всего двадцать восемь переездов. А ваша работа, Свеженцев? Старший мастер в дорожно-строительном управлении. Солидно-то как. А потом из князей в грязи: разнорабочий. И где? В бригаде сантехников. Истопник в кочегарке райпотребсоюза, грузчик, матрос на речном буксире, сторож на рыбозаводе, бульдозерист, опять грузчик, матрос МРСа, железнодорожный обходчик и этот, марш… марш…
– Маркшейдер.
– Вот именно.
– А что ж, маркшейдер – тоже интересно. У них не было специалиста, а я тогда еще диплом не потерял.
– Вот-вот, и диплом он потерял… – Сан Саныч поглядел на Свеженцева так, как только и можно поглядеть на человека, не совсем дурака, не признанного дураком и в общем-то считающегося вполне здоровым, но все-таки совершенно лишенного нормальности. – Потом дежурный по пирсу уже на другом конце страны, потом опять грузчик и опять бульдозерист, а через месяц – подсобный рабочий в экспедиции вулканологов. А дальше… завхоз, рыбак, пастух, опять рыбак, матрос, бульдозерист, и вот самое интересное – бармен в кафе «Солнышко».
– Было. – Свеженцев тряхнул вихорками и улыбнулся.
– Да, было, но всего два месяца, а потом опять матрос… – Сан Саныч помолчал и добавил уже без ухмылки, но и без презрения, а с той уверенностью и спокойной непредосудительностью, с какими говорят о делах, уже бесповоротно проигранных, о людях окончательно потерянных: – Я, Свеженцев, понимаю, конечно, обычную говорильню об этой вашей романтике… Но только чушь собачья, не верю я вам. А я вот возьму и дам запросы во все эти места. И все очень скоро выяснится…
– Вот, я уже испугался, – вяло ответил Свеженцев. И Сан Саныч вдруг психанул:
– Да что вы все дурака корчите… – Руки его как-то взвились и отшвырнули на другой край стола папку, листок с мелким почерком выскочил и широко порхнул к ногам Свеженцева. Тот поднял, положил на стол, промямлил:
– Дурак не дурак, а я ведь опять куда-нибудь поеду… Имею полное право… – Он помолчал, опять улыбнулся.
– Улыбаетесь? Ну-ну… – Сан Саныч так же неожиданно остыл, но его «ну-ну» произнесено было многообещающим тоном. – Вы у нас уже сколько живете?
– Я два раза здесь живу, – сказал Свеженцев. – Полтора года жил. И теперь вот еще полтора, да уж почти два. Это у меня рекорд оседлости.
– То-то, что рекорд. – Сан Саныч стал совсем спокоен. – А знаете, что я вам могу такую оседлость организовать, из которой вы уже не выберетесь? Вы у нас живете всего ничего, а успели стать соучастником тяжкого преступления, – сказал сухо, без презрения, так, что Свеженцев онемел, и весь мелкий гонор его тут же улетучился. Сан Саныч, внешне спокойный, но и сам же немного растерявшийся, стал машинально перекладывать бумаги на столе, сортируя их в стопки: газеты к газетам, папки к папкам, – уже сожалея о том, что распустил вот так неосмотрительно язык, ведь не хотел говорить, но сказал чуть ли не помимо воли. Сердито взглянул на рыбака. – Да что вы так дрожите, Свеженцев?.. – и стал совсем зол. – А то ишь ты, комедию корчит: «Имею полное право». Да ни шиша вы, Свеженцев, не имеете… – Он протянул Свеженцеву несколько бланков. – Нате-ка, заполните в коридоре и потом принесите мне, я проверю.
– Что это? – тихо спросил Свеженцев.
– Что это?.. – раздраженно передразнил Сан Саныч. – Вы забыли, что утеряли паспорт? Заполняйте бланки, завтра поедете в Южно-Курильск, в паспортный стол.
– Дайте, пожалуйста, авторучку, – опять почти шепотом сказал Свеженцев.
– Такой паспорт надо в музей дураков, на нем, должно быть, живого места от прописок не осталось, а вы его потеряли… – Он нашел ручку на столе и сначала протянул Свеженцеву, а потом вдруг придержал, так что тому пришлось привстать. И сразу не отдал – Свеженцев даже с некоторым усилием по инерции вырвал ее. Все еще не умерив раздражения, понимая, что теперь-то следовало замолчать, Сан Саныч, влекомый злым упрямством, опять заговорил: – Вы, Свеженцев, считаете себя серьезным человеком…
– Нет, – тихо, но торопливо перебил тот, – я себя серьезным человеком никак не считаю. Понимаете ли…
– Тем хуже. – Сан Саныч раскраснелся и еле сдерживал себя, чтобы не повысить голос. – Мне удивительно, как вы, человек с опытом, страну исколесивший, пошли на такую глупость…
– На какую глупость? – Свеженцев от растерянности словно не понимал, ни о чем его спрашивают, ни что сам говорит. Схватив бланки и авторучку, он так и стоял перед Сан Санычем полусогнуто, но вовсе не готовый при первой же возможности улизнуть из кабинета, а намертво приросший к этому месту, оцепеневший. Он совсем потупился, так что Сан Санычу стала видна его маковка с маленькой лысинкой, еще не обвыкшейся с обнаженным положением, не обретшей задубелости старых лысовиков и оттого шелушащейся желтоватыми чешуйками. Сан Саныч, не в силах унять дрожь, с бешенством взирал на лысинку.
– Хотите бесплатный совет? Ехайте отсюда, и чем скорее, тем лучше. – Сан Саныч помолчал, удивляясь самому себе, и сказал тихо, отвлеченно, в сторону: – Ладно, идите заполняйте бланки.
Свеженцев вышел и в коридоре на маленьком столике медленно, желая быть старательным, но все равно ничего не соображая, стал делать записи в бланках. Через полчаса он вернулся. Сан Саныч бегло просмотрел его каракули. Махнул было рукой, понимая, что человек полностью изжил себя для такого труда, как работа авторучкой, хотел выгнать его, но все не решался, а потом примирительно сказал:
– Ладно, хочу быть с вами откровенным. – И заерзал на стуле, понимая, что сам теперь выглядит по-дурацки. – То, что я вам сказал, все это – предположение, версия, поэтому не распускайте язык. – И сам же понимал, что таких слов тем более не следовало произносить. Но он еще глубже лез в глупость. – Официально у меня на столе нет даже заявления о пропавшей без вести. А у нас знаете как? Нет заявления – нет преступления, нет трупа – нет убийства… – Он помолчал, соображая, что бы еще сказать, и с сомнением добавил: – Поэтому помалкивайте. Для вашего же блага. Ладно, идите.
Свеженцев как-то мелко засуетился, тронулся было к двери.
– Подождите, – резко остановил Сан Саныч. Он думал лихорадочно, но все не мог придумать, за что бы зацепиться… И вдруг вспомнил: – Вы работали бульдозеристом?.. – Свеженцев кивнул. – А сейчас сможете?
– Смогу.
– Вот и хорошо… Хорошо… Есть одно дело. Дельце… А вот что, паспортный стол подождет.
